Слева и справа по борту немецкую эскадру в воде поджидала минная опасность. А продвижение вперед сильно замедлилось по причине огневого противодействия немецким тральщикам со стороны русской эскадры и неподавленных береговых батарей. Пять кораблей тральной флотилии пошли ко дну, еще три горели. Один из эсминцев, прикрывающих тральщики огнем, тоже получил серьезные повреждения и тонул. На другом вспыхнул пожар. Новая попытка немецких самолетов атаковать с береговых аэродромов снова была отбита советскими истребителями. Вооруженные паромы и транспорты с десантом, охраняемые вспомогательными крейсерами, представляющими собой вооруженные гражданские суда, остановились в нерешительности на траверзе маяка Овиши, не получив окончательного приказа начать штурм побережья Моонзунда. График операции «Беовульф» срывался, но гросс-адмирал все еще медлил с решением.

Когда ему доложили, что замечены быстроходные торпедные катера, которые русские выслали в атаку, Эрих Редер впервые почувствовал, что может проиграть генеральное сражение. Внезапно старый моряк понял, что сам, по своей собственной воле, завел лучшие корабли флота Германии в ловушку, из которой теперь и выхода не просматривалось. Ведь к этому моменту «Тирпиц», «Шарнхорст» и «Адмирал Шеер» уже прошли достаточно длинный путь, войдя в Ирбенский пролив по протраленной полосе и оказавшись почти посередине минного заграждения. Первоначальный план состоял в том, чтобы прорваться сквозь пролив главными силами, подавив сопротивление береговой артиллерии и советской эскадры, и только потом высаживать десант под прикрытием корабельных орудий. Но, быстро достичь успеха не получалось, русская эскадра в морском сражении проявляла отчаянную храбрость и стойкость, а подрыв «Тирпица» на мине убедительно показал, что маневрировать линейные корабли в этих условиях не способны. Чем меньше тральщиков оставалось на плаву, тем уже становился и коридор протраленного фарватера впереди.

Глава 25

Двенадцать советских торпедных катеров стремительно неслись на противника над минными заграждениями четырьмя звеньями по три боевых единицы, ревя моторами, словно самолеты. И немцы не знали, что только четыре из них управляются экипажами, а остальные представляют собой лишь безлюдные радиоуправляемые брандеры, начиненные взрывчаткой. Александр Лебедев заранее позаботился, чтобы все катера, участвующие в атаке, выглядели снаружи одинаково. Выкрашенные шаровой краской, они смотрелись как братья-близнецы, а все различия состояли лишь в цифрах бортовых номеров. Сделал Саша это специально, чтобы немцы не имели никакой возможности визуально определить, какие из катеров являются управляющими. Храбрые катерники уверенно шли на врага, а сзади, держась за пределами огня ПВО немецких кораблей, в небе кружили гидросамолеты волнового управления с истребительным прикрытием. Операторы, находящиеся на них, готовы были перехватить каналы управления безэкипажными катерами в любой момент. Саша мог бы полететь на одном из этих самолетов, но предпочел руководить атакой непосредственно с воды.

От того, чтобы пускать торпеды с дистанционно управляемых катеров, Александр все-таки решил отказаться из-за конструктивных недостатков исполнительных механизмов, выявленных им вместе с профессором Бергом. Эта ненадежность конструкции электроприводов, возможность их заклинивания в самый неподходящий момент, могла привести не только к взрыву торпеды прямо на самом катере, но и к непреднамеренному пуску по своим. Потому торпеды предстояло пускать лишь катерам с экипажами, а управляемые по радио Г-5 должны были атаковать именно в виде скоростных брандеров, начиненных двумя тоннами взрывчатки каждый. И теперь на максимальной скорости они летели к «Тирпицу», а катера управления пропускали их вперед.

Высунувшись из люка, Александр сквозь рев моторов едва различал звуки боя. Раскаты залпов тяжелых орудий слышались впереди и позади, а также справа по борту в стороне полуострова Сырве, откуда по немецкой эскадре стреляли береговые батареи. Это напоминало сильную грозу при ясном небе. Ведь летящих снарядов видно не было, на глаза попадались лишь результаты их попаданий в корабли или же фонтаны от разрывов в воде. В паре миль к юго-востоку, ближе к южному берегу Ирбенского пролива шел бой советских эсминцев из охранения линкоров с немецкими эсминцами, миноносцами и тральщиками, а в ясном солнечном небе начала августа сражались между собой самолеты с красными звездами и с крестами на крыльях.

Тяжеловесный металлический град бил уже не только по «Тирпицу», но и по «Шарнхорсту», на который перенес огонь удачливый крейсер «Киров». И на германском линейном крейсере что-то сильно горело за трубой ближе к правому борту. Хотя «Шарнхорст» все еще выглядел из главных немецких кораблей самым бодрым и менее всего поврежденным, в отличие от объятого пламенем «Адмирала Шеера», на котором выше палубы после многочисленных попаданий 180-мм снарядов «Кирова», не осталось ни одного целого места. Но, целью атаки для торпедных катеров был именно «Тирпиц», который к этому времени полыхал в области бака и в центральной части возле дымовой трубы. Лишь на корме у него пожара видно не было. Кормовая часть линкора выглядела почти целой. И оттуда продолжали стрелять обе кормовые башни главного калибра, «Цезарь» и «Дора», а также противоминная артиллерия и зенитки.

Под огнем задних башен «Тирпица» и главного калибра «Шарнхорста», а также под очередным налетом немецкой авиации советские линкоры в этот момент погибали. Их броня, пробитая во многих местах, уже плохо держала удары тяжелых снарядов, а почти все зенитки не действовали из-за огромных пожаров, охвативших палубы языками пламени и клубами густого черного дыма, поднимающегося высоко в небо. Но, артиллерия «Марата» и «Октябрьской революции», добившись под конец точных накрытий своими двенадцатидюймовыми снарядами главного калибра передней части «Тирпица», все-таки настолько размолотила верхнюю часть немецкого флагманского корабля, особенно ближе к носу, что почти весь противоминный калибр линкора и скорострельные зенитные пушки вышли из строя, а их расчеты были уничтожены или ранены.

По этой причине, огневых средств, чтобы эффективно отбиваться от атаки торпедных катеров прямо по курсу, на «Тирпице» почти не осталось. А те немногие, которые еще уцелели, не успевали точно наводить стволы. Ведь к этому моменту командные посты централизованного управления артиллерией немецкого линкора вышли из строя. И комендорам каждой пушки приходилось прицеливаться в ручном режиме в очень скоростные и маневренные «туполевские поплавки», демонстрирующие на спокойной летней воде все свои атакующие возможности, да еще и выставляющие дымовую завесу.

Поскольку все три главных немецких корабля располагались кильватерной колонной, а «Шарнхорст» держался в трех кабельтовых позади мателота, Александр прокладывал курс своего соединения с таким расчетом, чтобы атаковать линкор на встречных курсах. Тогда «Шарнхорст» не сможет прикрыть огнем своего флагмана. Минное заграждение, сквозь которое следом за флотилией тральщиков опрометчиво пошла германская эскадра главных сил, не давало возможности маневрировать большим кораблям. Но, во время приближения к неприятелю торпедные катера все-таки попали под сильный и достаточно точный огонь, который велся именно с «Шарнхорста». «Тирпиц» тоже огрызался уцелевшими орудиями.

Двигаясь с востока и выписывая дугу, торпедные катера заходили в атаку на «Тирпиц» со стороны его носа, обращенного после подрыва на мине точно на северо-восток. Попав под плотный огонь в момент сближения с немецкой эскадрой, катера пытались ставить дымовую завесу, но это помогло мало. Один из безэкипажных брандеров Г-5 сразу взорвался от точного попадания. А за ним через какие-то секунды такая же участь постигла еще два катера. В командирский катер тоже прилетело несколько малокалиберных снарядов автоматических немецких пушек. От разрывов корпус посекло осколками, но критических повреждений не случилось, и катер продолжал движение. А вот другому управляющему катеру, которым командовал мичман Романюк, не повезло. Попадание снаряда противоминной пушки вызвало детонацию взрывчатки в торпедах, отчего катер на полном ходу разлетелся в огненной вспышке. И только тут Лебедев заметил, что ранен. Один из осколков, оказывается, попал ему в область печени. Почувствовав сильную боль, Саша стиснул зубы и зажал рану рукой, продолжая руководить боем.