Да… Двойная жизнь рано или поздно приводит к тому, что можно навсегда потерять основную. Представиться своим настоящем именем? Снова стать Ингой? Не знаю…

Александра Котова и её тётя Наташа — это мой запасной вариант. Его нельзя раскрывать ни в коем случае.

Представляться пришельцем из будущего — вообще не вариант. Психушка и подвалы КГБ — это самое малое, что тогда мне грозит.

Что же делать? Что же делать… Первая заповедь поведения в критической ситуации — без паники. Так… Успокоиться и подумать!

Я не паникую. Я спокоен. Но что же мне делать в сложившейся ситуации? Опять понадеяться на наш знаменитый русский «авось»? Да… Пожалуй, это выход. Авось — это наше всё…

— Вы правы, Саркис Арменович. Я не Маша. Маша была моей подругой. И она погибла…

— Так кто же ты на самом деле?

— А зачем Вам это знать? Кто-то мудрый в древности сказал, что во многих знаниях — многие печали.

— Я слышал это выражение. Это из библии. Книга Экклезиаста. Эти слова приписывают царю Соломону. И снова вопрос: Откуда ты это знаешь? Ты не первый раз цитируешь библию. Ты много знаешь. А твои поступки и их последствия необъяснимы. Ты одним прикосновением почти вылечила раненого Гагика. У тебя ещё вчера на лбу была рана после аварии. Сейчас её нет. От неё даже нет и следа. Я не знаю, что ты сделала с Альбертом. Он хоть жив ещё? Я не удивлюсь, если он умрёт после твоего посещения.

— Он жив. И надеюсь, что долго ещё проживёт.

В этот момент наш разговор прервал пронзительный телефонный звонок. Подняв трубку, хозяин кабинета произнёс:

— Саркисов, слушаю…

Телефонный разговор длился несколько минут. И при этом Саркисов не произнёс ни одного слова. Он молча выслушал своего невидимого собеседника, лишь в конце разговора, произнёс:

— Пусть зайдёт ко мне… — он посмотрел на часы, — Через час.

Положив трубку, он посмотрел на меня с ещё большим интересом.

— И что ты сделал с Альбертом?

— Ничего. Просто поговорила с ним. Отвечать он не мог. Я же ему челюсть сломала. Он просто слушал меня…

— Мне позвонил следователь. Он разрешил отцу навестить раненого сына. Альберт не мог говорить. Но после твоего посещения написал целое письмо отцу.

— Какое письмо?

— Покаянное… Просил у отца прощения за все свои грехи. Написал, что раскаивается в содеянном. Пообещал исправиться и всю свою оставшуюся жизнь посвятить только добрым делам.

— Ну… Это нормально. Многие преступники каются после того, что натворят, чтобы им смягчили наказание и снизили срок.

— Он не просит о смягчении, и не просит снизить срок. Он просит строго наказать его за всё. Он лишь попросил пустить к нему священника.

Ну, что я могу на это сказать? Моё внушение подействовало на злого мальчика. Станет ли он добрым на всю жизнь? Я не знаю. Но если хоть что-то сможет поменять в своей жизни, и то радость его родителям. Их мне жалко в этой ситуации больше всего.

А мне снова приходится лгать. Ну что же… Ложь без меры, всегда убедительней безмерной правды.

— Мне нечего ответить Вам, Саркис Арменович. Я просто поговорила с ним. Если мои слова помогут ему вернуться на светлую сторону — это хорошо. Но при чём здесь я? Это его путь. Человек сам решает, что и когда ему делать…

— Почему ты не хочешь со мной честно поговорить? Что ты скрываешь?

— Насколько могу, я с Вами честна.

— Но ты даже имени своего не хочешь мне сообщить?

— А что Вам даст моё имя? Маша, Саша, Наташа… Какая в этом есть разница для того, над чьими решениями мы не властны?

— Ты говоришь про Бога?

— Про какого бога?

— А их много?

— Я не знаю. Имена богам придумывают люди. Боги существуют, пока люди в них верят. Саркис Арменович! Вы пригласили меня, чтобы поговорить со мной о религии?

— Нет. Я хочу разобраться во всём. Я понять хочу. Я хочу знать, кто ты?

— Зачем?

— Это надо мне. Лично мне. Я впервые с этим столкнулся. Я видел всё своими глазами. Но не могу поверить даже своим глазам. Я узнал, что ты не Маша Левина. Маша уже умерла. Я искал о тебе хоть какую-то информацию. Но тебя нет.

— Трудно найти в тёмной комнате чёрную кошку, особенно, если её там нет!

— Конфуций?

— Приписывается ему. Но кто знает, кто первый это сказал?

Я пытаюсь взглядом, хоть как то склонить этого матёрого волка на свою сторону. Но он слишком силён. Мои ментальные атаки, пока не приносят никакого эффекта. Подчинять его я не пытаюсь. Уже почувствовал, что это практически бесполезно. Но найти хотя бы щёлочку в его защите, и внушить ему мысль не копаться больше в моей биографии… Хоти бы это у меня должно получиться. Но пока почему-то не получается.

— Ну, так что? Я сегодня услышу какой-нибудь ответ?

— А какой ответ Вас бы устроил?

— Честный.

— Хорошо. Я постараюсь. Но сразу предупреждаю, что всей правды Вы не узнаете никогда. Потому что и я сама не знаю всей правды.

Глава 14

Пауза… Какая это нужная вещь в разговоре — пауза. Сделав паузу, можно обдумать ответ, можно заставить собеседника задуматься, а можно и просто сделать паузу, чтобы придать значимости своим последующим словам.

— Я умерла. Меня не было на этом свете несколько долгих мучительных минут. Там, где я была, они мне показались вечностью. Там, за гранью, я смогла прожить долгую жизнь. Другую жизнь. Там всё было иначе, чем здесь. Но потом меня снова почему-то вернули. И поначалу я даже не знала, кто я такая. Никакой памяти, кроме той, что я узнала там…

Саркисов слушал меня внимательно. А я продолжал нести пургу, пытаясь запудрить ему мозги. Мне это вряд ли удастся. Но мне этого и не надо. Мне надо, чтобы он хотя бы на мгновение мне поверил. А для этого, я сам должен был поверить в ту чушь, которую продолжаю вещать.

— А потом я случайно встретила Анатолия Борисовича — отца Маши. Он узнал меня. Ну, то есть опознал во мне подругу своей дочери. И моя память стала волнами возвращаться.

Второй секретарь меня не перебивал. Я уже видел, что в его взгляде стало меньше полковника милиции, а больше просто заинтересованного моим рассказом человека. Немного усилил ментальный посыл в его сторону, а сам продолжаю.

— Оказалось, что девочка в чьём теле я теперь существую, подверглась насилию. И её почти убили. Сбросили с крыши девятиэтажного дома. Она чудом спаслась, упав на дерево. Но потеряла память обо всём произошедшем.

В глазах моего собеседника сверкнул зеленоватый отблеск…

— Натан Борисович находился в глубокой депрессии после гибели жены и дочери. Мне удалось его немного встряхнуть. Он поселил меня в своей квартире. А потом мы с ним и с его друзьями, решили поехать на море. Отдохнуть. И вот мы здесь…

Зелёные огоньки в глазах Саркисова, уже погасли. Но погас и цепкий милицейский взгляд. Я всё-таки пробил его защиту…

— Саркис Арменович. Я не сделала ничего плохого. Поэтому Вам не надо больше искать следы моего прошлого. Вы же знаете, кто я?

— Да… — его голос немного задрожал, но тут же снова обрёл уверенность, — Ты — ангел!

— Наверное. Я сама этого до конца не знаю. Я хотела бы снова вернуться туда, где мне было хорошо. Но меня здесь на земле что-то держит. Вероятно, я ещё не сделала того, для чего меня сюда послали. Вы же поможете мне?

— Конечно…

— Называйте меня по-прежнему — Машей.

— Да, Маша.

— А где у Вас запросы, которые касались меня?

— Вот здесь, — он открыл сейф и достал из него тонкую папку.

Открыв папку, я обнаружил всего несколько бумажек. Копии запросов и ответы на них.

— Я заберу эти бумаги? Они же больше Вам не нужны?

— Забирай…

— Саркис Арменович! Ответьте мне на пару вопросов: Кто я?

— Ты — Маша. Хорошая девочка. Ты помогаешь людям. У тебя замечательные песни.

— Вы не будете больше интересоваться моей личностью.

— Зачем? Ты не делаешь ничего плохого.

— Это хорошо. Я сейчас поеду обратно в санаторий. А Вы больше не будете меня искать.