И судя по всему, зря я вчера в ресторане его называл «папой». Хотя я делал это из конспиративных целей, но… Он возможно воспринял всё, как должное. А сейчас, включив «режим отца», решил меня повоспитывать…

— Инга! Нам надо с тобой сегьёзно поговогить!

Боже мой… Какой менторский тон. Какое многозначительное и многообещающее начало. Ну и как с ним сейчас общаться? Надо для начала прощупать тему…

— О чём? — включаю режим «легкомысленная девочка».

— Ты вчега… Это было обязательно делать?

— Что именно? Убивать этих ублюдков?

— Нет. Специально заманивать их в тёмный переулок, чтобы убить?

Ха… А он умнее чем я о нём думал… Раскусил мою вчерашнюю инсценировку.

— Ну, начнём с того, что начал всю эту замутку вчера именно ты, Натан Борисович!

— Я? — его удивление неподдельно.

— Да. Ты.

— Когда это я начал?

— А когда в ресторане засветил пачку денег перед той жадной курицей.

— Но…

— Большинство людей в сфере обслуживания, так или иначе, связаны с криминалом. Швейцары стучат органам, таксисты часто работают в связке с криминалом, официанты общаются и с теми, и с другими. Она могла бы капнуть на нас в органы. А те бы стали задавать ненужные вопросы о происхождении денег. Но у неё хватило ума лишь стукануть своему хахалю, что есть пара лохов с деньгами.

— Но ты гисковала.

— А ты? Ты не рисковал? Или смерть мужчины не так волнует, как смерть женщины. Ну, да, конечно… Вы мужчины с рождения должны в этой жизни быть воином, защитником. Я понимаю, бороться необходимо. А на войне кто-то обязательно гибнет в бою. Это неизбежно. Но почему-то гибнуть должны лишь мужчины, а женщины должны жить. Так что ли?

— Ну… Так…

— Тогда почему вчера ты первый не ответил этому хрипатому? Почему ты впал в ступор? Нас могли ограбить, порезать, убить…

— Я… Я гастегялся…

— Настоящий воин не думает о жизни и смерти. Настоящий боец не думает о победе и поражении. Об этом очень хорошо написано в «Бусидо» — кодексе чести самураев. Самурай идёт навстречу смерти, не думая ни о чём, кроме как о чести самурая.

— Но я не…

— Да. Я согласна. Ты — не самурай. Ты — музыкант. В жизни так всегда: Герои творят свои подвиги и гибнут на поле боя. А обыватели в поте лица добывают свой хлеб…

— Вот сейчас это было очень обидно…

— Тогда вчера тебе надо было сразу зарядить тому хаму в морду, когда он только потребовал денег, а не ждать, пока я начну их валять по земле. Натан, понимаешь ли, ноги вытирают обычно о тех, кто сам не противится этому. А стоит только дать отпор, сразу начинаются совсем другие разговоры. И эти разговоры надо вести на равных. Ты чего-то боишься? Ты пару недель назад хотел умереть. Что изменилось сейчас?

— Сейчас есть ты.

— И что?

— Я буду защищать тебя!

— Для этого тебе надо сначала научиться защищать себя. Ты это сможешь?

— Смогу! Но…

— Да всё я понимаю. Тебя учили сольфеджио, а не айкидо с ниндзюцу.

— Что такое нидзюцу?

— Ниндзюцу — это учение ниндзя о способах убийства себе подобных. Ниндзя или иначе они называются — синоби. Это разведчик, диверсант, наёмный убийца в средневековой Японии.

Я уж не стал объяснять наивному музыканту, что ниндзюцу — это не просто ногомашество и рукодрыжество, а комплексная дисциплина, которая предусматривает и шпионаж, и скрытое наблюдение, и методику диверсионной работы в тылу противника. А также нидзюцу это ещё и наука выживать в любых условиях. Ну и конечно же я не стал ему говорить, что сам я никакой ниндзюцу в полной мере никогда не обучался, и представление обо всём этом имею довольно поверхностное. Но для этого времени даже мои скудные знания являются откровениями свыше.

Натан молчал. Видимо переваривал то, что я ему сейчас наболтал. А после стал сыпать вопросами.

— Инга! Откуда всё это? Самураи? Синоби?

— Не знаю. Я же говорю, что после того, как я побывала за гранью…

— Да, да..

Кажется, он мне до конца так и не поверил… Дальше мы ехали молча. Тишина нарушалась только тарахтением нашего «Запорожца». Каждый из нас думал о чём-то своём.

Ехали мы, никуда не торопясь, но уже ближе к двенадцати подъезжали к Шуе, не забыв по дороге снова залиться бензином до полного бака. Запас карман не тянет.

В саму Шую я решил пока не заезжать. Для начала я решил опустошить свою оружейную нычку в землянке.

И вот уже мои знакомые места… Правда они слегка изменились из-за бурного роста листьев на деревьях и всяческой зелени на земле. Но я уже научился ориентироваться на этой местности.

— Вот здесь тормози! — скомандовал я напарнику.

Он уже более уверенно управлял нашей тачкой. Ничего-ничего… Через месяц-другой я из него такого Шумахера сделаю.

— Открой капот и разложи гаечные ключи! Типа ты машину починяешь…

Я сдёрнул силовой провод в катушки. Теперь не заведётся.

— А если, что… Я в лес пописать ушла…

К землянке я снова подходил кругами, как будто бы гуляя по лесу. Но, нет. Никаких признаков того, что кто-то здесь ходил-бродил не было. Прислушавшись, но не услышав посторонних звуков, я распечатал землянку.

Вроде бы ничего не изменилось. Котелок, кружка с ложкой, лежали на столе, как я их и оставил. Мыши снова погрызли газеты и нагадили где только можно. Значит, меня никто не навещал, пока меня не было.

Вот и ладненько…

Разобрав доски, достал из нычки солдатские шмотки, а потом раскопав лопаткой ямку, извлёк свои железяки. Я забрал всё. И топорик, и лопатку, и котелок с кружкой. Больше я сюда вряд ли когда вернусь. Не разворачивая, всё как есть в резиновой обёртке, подхватил свои трофеи.

Но выйдя из землянки, я нос к носу столкнулся с онемевшим от моего появления из-под земли солдатиком.

Ничего более умного он не придумал, как спросить меня удивлённым голосом:

— Ты кто?

Да… *ля…

Немая сцена…

Глава 21

Нет. Ну, вот что бы вы ответили на такой, заданный внезапно банальный вопрос:

— Ты кто?

— Дед Пихто!

Ну а что я ему мог ещё ответить?

— А ты кто такой?

— Я?…

Да… Похоже, что ему последние мозги сапогами отбили…

— Ну не я же…

— Я?… — снова затянул солдатик…

Пора прерывать этот тупой разговор и переходить к конструктивному диалогу.

— Короче… Я из дома ушел. Батя пьёт запойно. Жил тут в землянке. Хавчик кончился. Вот, решил домой вернуться. Кстати. Там кто-то из ваших свои шмотки оставил. Сапоги, форма старая… Землянка тут целая. Я тут три дня уже. Никто не заходил. Спать тепло…

Гружу его разговорам, подводя к мысли, что он теперь тоже знает про землянку, а значит, сможет в будущем ей пользоваться для своих нужд.

— Я сюда вряд ли ещё приду. К бабке поеду. Она у меня на Кубани живёт Там тепло…

— Землянка?…

Похоже он реально тугодум.

— Да. Можешь теперь сам пользоваться. Мне больше не надо.

— Ну…

— Ну, ладно. Бывай, служба! А я пошёл. Пора мне…

Оставляю его на полянке с задумчивой мордой. Вот же ведь дуболом. Правильно шутили: «Чем больше в армии дубов, тем крепче наша оборона!»

Единственно плохо, это то, что он меня видел. Хотя кого он видел-то. Пацанчика в кепке. А я теперь — девочка со скрипкой.

Не оглядываясь, не спеша удаляюсь от полянки. За мной никто по кустам не ломится. Может, он сообразил, что надо в землянку залезть, да разведать что почём. А может до сих пор зависает на полянке в раздумьях. А хорошо, что я не стал его мочить. Он ведь вроде бы ничего плохого мне не сделал. Судя по его поведению, он вообще мало на что способен.

И как вот таких в армию призывают?

А вдруг война?

А он такой задумчивый…

Шёл я хотя и довольно быстро, стараясь поскорее удалиться от случайного свидетеля. Но всё же не пёрся по прямой к нашей машине. Поплутал немного и вышел на дорогу чуть в стороне от того места где Натан имитировал поломку машины. И правильно сделал.