Я не против идеи всеобщего равенства. Но не в таком искажённом виде. Уж больно напоминает «Скотный двор» Джорджа Оруэлла. Типа все равны, но некоторые равнее…
Те, кто с трибуны мавзолея машут ладошками проходящим мимо них колоннами людей, вряд ли живут в таких же скотских условиях, что и их граждане. А в будущем вместо граждан вообще будет электорат.
Снова тянет на классику. Помню, как Лис ответил Маленькому принцу: Нет в мире совершенства…
Гуляя по старым переулкам набрёл на рынок. Это же Тишинка. Знаменитый Тишинский рынок, жаль не переживший девяностых годов. В будущем на этом месте торчит банальный и безликий торговый центр, а рядом высится высоко эрегированный памятник известного грузинского происхождения. Как только его местные не называли: «Шашлык» или «Член». Но уж точно это не шедевр монументальной архитектуры. Слава богу, пока его ещё нет. А Тишинский рынок пока ещё есть. Интересно, он сегодня работает или нет? Вроде бы не должен. Ведь первое мая. А я всё равно пойду и посмотрю.
Видимо сам рынок сегодня не работает. Ну, ещё бы. Ведь первое мая официальный нерабочий день. Но бабки с семечками оккупировали неплохой такой плацдарм. Товар расходится бодро. Люди гуляют. Многие уже навеселе. Почему бы семечек стакан, да не высыпать в карман.
Небольшой блошиный рынок тоже функционирует. Всякую ерунду вроде бы продают с рук. Но народ толпится, смотрит, а иногда и покупает. Тётка возле газовых баллонов продаёт шарики. Часть шариков уже летает над Москвой. Но дети желающие шарик всё не кончаются, а их родители стоят в очереди.
Мне сегодня ничего не надо. Я бы сюда пришёл в будний день. Возможно, что здесь я смог бы приодеться для будущих мероприятий. Мне нужно несколько видов разнообразной одежды. Чтобы была возможность изображать из себя. То мальчика, то девочку, быстро меняя имидж.
Да. И пора бы уже сменить цвет волос. Если бы можно было найти парик… Интересно, в каком театре есть лишний паричок для меня? Я помню, что где-то в Москве был театральный магазин. Там вроде бы и грим продавали и парики. Но где он этот магазин? И есть ли он сейчас?
Моё внимание привлёк один прохожий. Обычный такой пешеход. Особо ничем не выделялся из толпы… Ну, худой очень, разве что… Лет за сорок… Но не больше пятидесяти… Одет в простое серое пальто. И это пальто ему велико. Висит на нём, как на вешалке. Шляпа на голове. Что меня в нём заинтересовало? Да то, что он откровенно пялился на меня, словно пытался просверлить дырку на моём лице…
Лично мне он не знаком. Я бы запомнил такого типа. Нос такой очень национальный, выразительный. Глаза? Глубокие такие, тёмные глаза. Ему бы Мефистофеля играть на подмостках театра. Как раз подходящий типаж. И чего он на меня уставился?
Сделав вид, что не замечаю такого пристального внимания к себе, я ввинтился в толпу, затерялся среди людей. А после вышел с другой стороны Тишинки. Переулками пошёл куда-то в сторону зоопарка. Шёл не оглядываясь.
Тормознув у аппаратов с газированной водой, стал в кармане искать три копейки, и тут же обнаружил, что тот самый тип стоит рядом со мною и смотрит на меня вообще в упор…
Что за на фиг? И что мне теперь делать?
Врезать ему под дых и свалить?
Ну… Вроде бы пока он мне ничего плохого не сделал…
Тогда чего ему от меня надо?
Худой мужчина, закашлялся… Делал он это интеллигентно, в кулак… А потом просто обратился ко мне, сильно картавя при этом:
— Пгастите! Ваша фамилия случайно не Котти?
В состоянии полного офигевания, смотрю на него. Затем машинально киваю в ответ…
— Вас же зовут Инга? Инга Котти?
Смотрю ему прямо в глаза и снова киваю в ответ.
А про себя громко думаю: «Что за хрень?!
Конец второй книги.
Юрий Артемьев
Котти. Книга третья. Девочка со скрипкой
Глава 1
— Инга! Ответь мне, Инга! Мне нужна твоя помощь!
Нет ответа. Зову, зову… Всё как в пустоту.
А мне так важно, чтобы Инга именно сейчас была со мной. Я ведь не знаю, что за человек сейчас напротив меня. Может быть, он реально из прошлой жизни Инги и она его знает. Рассказывает он вообще-то очень складно, но… В этом мире я стараюсь не верить никому. Для меня это всё, как работа разведчика в тылу врага. Я уже столько всяких историй складных выдумал, что и сам могу скоро запутаться. Где и кому я что говорил? История Инги? История Александры? Моя история… Стоп. Эту историю я никому не рассказывал, кроме Инги и никому рассказывать в принципе не планировал. А ещё есть история Александры Котовой, наложенная на историю Инги с её шрамами и амнезией. Что мне в этот раз предстоит рассказать. И что ему вообще надо от меня?
— Инга! Где ты? Помоги мне!
Тихий голос издалека.
— Саша… Я всё слышу. Не кричи! Я кажется его помню. Но тогда он был другим… Не таким худым. Это дядя Наташа…
— Чего? Какая дядя Наташа? Ты о чём.
— Это я его так называла в детстве… Давно… Его имя Анатолий… Ну или Натан. Так его жена называла. Он на трубе играл… И на другой трубе… такой изогнутой… Саксофон…
— Я знаю, что такое саксофон. Ладно. Мне ясно, что он знал и тебя, и твоих родителей. Но как он узнал тебя через много лет? Как он узнал Ингу, с короткой стрижкой, одетую под мальчика?
Натан Левин, а по паспорту Анатолий Борисович Левин, был цирковым музыкантом. Духовик. Трубач… Хороший музыкант. Ему что на тромбоне, что на саксофоне, что на тубе… Он шутил, что только геликон не любит. Таскать тяжело….
С отцом Инги они были друзьями. И даже дружили семьями. Жену Натана звали Мириам, а по-домашнему Мира. А с их дочкой Машей Инга даже дружила. Ну, правда, какая это дружба. Играли вместе иногда, когда две семьи пересекались. Инга Котти занималась гимнастикой и акробатикой, а еврейская девочка занималась музыкой и осваивала скрипку.
Дочку Натан назвал Марией. А в семье то Машей, то Марой, и даже Мирой, как и жену. Особенно когда возникали у него с женой какие-либо разногласия, то он брал дочку на колени и говорил жене: Ну, всё… Миру — Мир.
Мириам была нормальной женой. Но она как всякая еврейская жена была всегда чем-то не очень довольна. И это недовольство, конечно же, было в адрес Натана. Мало зарабатывает, много работает. Дома не бывает, а денег в дом не приносит. Хотя это было и отчасти вполне правдиво. Цирковым музыкантам платили, конечно, но эта работа была как бы сезонной. Если цирк уезжал на гастроли, то с цирком ехал дирижер. А музыканты были во временном застое. Кто-то подрабатывал и зарабатывал, а кому-то это не удавалось. Анатолий даже пострадал лет пятнадцать назад из-за саксофона, который вдруг объявили буржуазным инструментом. Все слышали небось этот дурацкий слоган: «Сегодня он играет джаз, а завтра Родину продаст.» Банально… Глупо. Но и так было. И за музыку и за литературу можно было попасть во враги народа. Хотя и совсем неправдой это тоже не было. Да. Были диссиденты, была оппозиция к власти. И конечно же евреев среди инакомыслящих хватало.
Ну, вот и Натан попал под кампанию борьбы с инакомыслием. Хотя он не был ни диссидентом, ни ярым врагом Советской власти. Он был музыкантом и всё… Ничего более. А вот его жена не хотела мириться с такой жизнью. Она хотела уехать из Советского союза. Но в Израиль она не хотела. Там воевали с арабами. И даже женщин призывали в армию. Мира хотела в Америку. США казалось сказочной страной, где сбываются все мечты.
С высоты своих прожитых лет и зная будущее как минимум лет на пятьдесят вперёд, я прекрасно понимаю, что это всё враньё. Не у всех сбывались мечты в Америке. Ой. Далеко не у всех. Даже знаменитые в СССР люди. Люди, которые здесь имели огромные возможности, по приезде в желанную такую свободную Америку, свободно имели право… мыть посуду на кухне дешёвого кафе, или музицировать в ресторане, пока почтенная публика поглощала пищу. Ну, кому-то удавалось неплохо пристроиться. Но процент этих счастливчиков был крайне невелик.